1. Думаем о Сухомлинском, говорим – о наболевшем.
Позавчера прошёл репортаж о московской школе. В связи с внедрением Интернет, в принципе, в школу можно не ходить. Всё по Сети: поставил крестики-нолики, отправил учителю и, как говорится, жуй рябчиков.
2. А теперь о совсем серьёзном. В этот же самый день – по злой иронии Истории – в Керчи произошёл теракт. За дело объяснения, как обычно, взялись эксперты. Ни одного (!) педагога в студиях, как обычно, не было. Кто угодно, только не педагоги. Они «обсосали» всё, что только было возможно: и правила приобретения оружия, и возможных сообщников, предложили создание реабилитационных центров и проч. Не сказали только главного: кто – занимается – с детьми? Ключевое слово: занимается. Судя по тому, что произошло, с детьми никто не занимается. И я не знаю, то ли это ещё украинское наследие или уже российские эксперты перевели крымскую школу на новые стандарты с их «компетенциями», «рейтингами» и «ворлд скилз» в контексте т.н. индустрии 4.0., только детьми в этом колледже, который в интервью ребята называли «училищем», судя по всему, не занимаются. Как отвечать на молчаливый (?) вопрос, который задают родители погибших и раненых в адрес образовательного учреждения: «Где были вы?». Педагогический анализ придётся делать всё равно.
Мне есть, с чем сравнить: я начинал свою педагогическую деятельность в училище – ПТУ. Я видел, как общается с ребятами – как правило, «трудными», – кадровый директор, как строит с ними отношения заместитель по воспитательной работе, как работает мастер производственного обучения и классный руководитель – как строится в училище то, что называется воспитательной системой. Что было в этом учи-лище с гордым названием «колледж»?
Говорят, семьи некультурные. В семьях может происходить что угодно. На семью вряд ли школа может повлиять. Для этого и создаётся воспитательная система образовательного учреждения, чтобы нивелировать, сбалансировать минусы социальной, семейной среды, привести массу людей с их заморочками к общему и более высокому культурному знаменателю. В этом – миссия. Так было у Сухомлинского.
3. И опять – по злой иронии Истории: на одном из популярных каналов в тот трагический день обсуждалось понятие «человеческого капитала». Чего только я не услышал от приглашённой профессуры! Не услышал ответа: как сохранять и развивать? Они легко обсуждали методику измерений индекса человеческого развития Всемирного банка (по части измерений вообще у них у всех – нормально). Но только лучше сделать, чем у Сухомлинского, у них не получится. Даже читая Сухомлинского, нужно очень сильно напрячь воображение, чтобы представить послевоенное украинское село, судьбы старших, исковерканные войной, и детей – в этих самых семьях, и понять, что сделал Сухомлинский для Украины и для всей Большой страны под названием СССР. Для сохранения и развития того самого «человеческого капитала» и увеличения «индекса человеческого развития».
Вы можете сказать мне, что это всё риторика. Что делать? Не могу спорить. Чего стоит рядовой голос, когда министр просвещения Васильева чётко и ясно говорит о том, что произвольного использования гаджетов в школе не будет, что в образовательном процессе не более 10-15% учебного времени – работа с гаджетами, со ссылкой на массовый европейский педагогический опыт, а ей в ответ – массовая цифровизация московской школы под руководством г-на Калины и, к сожалению, не вникающему в образование московского мэра. Министр Васильева – за цифровизацию школы, поскольку цифровизация – государственная политика. Она ясно объяснила свою точку зрения: что касается образовательного процесса, необходимо провести всесторонние исследования о мере, содержании и формах цифровизации. Но в Департаменте образования Москвы всё знают и так, без исследований. Собственно, и провести, апробировать их теперь некому после массового сокращения («чистки») научных и методических (как, собственно, и руководящих) кадров, организованного данными руководителями без разбора. Но – съедят чижика! (По Салтыкову-Щедрину).
У Сухомлинского был интересный метод виртуального путешествия с детьми по стране и всему миру. Он называл это просто «путешествиями» (в кавычках). Готовились картинки, карты, маршруты, собиралась информация. Вот бы им цифровизацию! Я уверен, что Сухомлинский стал бы самым горячим сторонником максимального использования Интернет в образовательном процессе. Только у него Интернет был бы подчинён более высокой логике учебного и воспитательного процессов, а не подминал бы её под себя.
В своё время говорили, что кино вытеснит театр, а Интернет вытеснит кино. И что? Все эти виды искусства самостоятельно сосуществуют. «Леваки» твердят, что цифра вытеснит школу.
В Москве тихой сапой, фактически произошла смена модели школы. Всем известной школы больше нет. Причём сделано это без общественной санкции (одобрения, мандата) на такое важнейшее цивилизационное действие, вопреки общественному мнению. И что? Два года назад именно в Москве (в Отрадном) ученик пришёл в школу с ружьём, из которого стрелял в учителя и затем в полицейского. И это только то, что невозможно скрыть от общественного мнения. Связаны эти факты между собой? … Анализа никто не проводил.
Посмотрите на 17-18 летних победителей всякого рода олимпиад. При всём уважении к их достижениям, вызывает обеспокоенность односторонность их образования: что ещё они могут, кроме этого? Могут ли они вытерпеть мороз, жару, грязь, долгий переход, ответить хаму, дружить, проявлять заботу, выдержать физические нагрузки, отстоять свою точку зрения, иметь собственный взгляд на разные явления жизни? Со всем этим придётся в жизни столкнуться.
Идеальным ответом на вызовы современности мне представляется модель школы-усадьбы, наиболее полно представленной именно у Сухомлинского.
Когда я читаю Сухомлинского, он видится мне современником Автора «Слова о полку Игореве» – славянским мудрецом. Меняются материальные формы жизни, но её глубинные законы, на познание которых положили жизнь наши мудрецы, остаются неизменными. Наша мудрость – понять их с помощью великих.
4. Россия, к сожалению, не имеет сейчас собственной идеологии. Но идеологию, как общественный феномен, никто не отменял. Нам нужно разрабатывать национальную идеологию самого высокого уровня обобщения, и опорой для этого служит творческий и жизненный опыт мыслителей, писателей, художников, на ценностях которых поднялись духовно близкие народы.
Наследие Сухомлинского должно стать для этого источником – вместе с наследием всех великих: Корчака, Макаренко, Тургенева, татарского мыслителя Марджани – их юбилеи отмечаются в этом году. Я уже не говорю о Коменском, Гоголе, Достоевском, Пушкине, Лермонтове, Иване Франко, Лесе Украинке, Островском, Распутине, Василе Быкове, Вернадском, Янке Купале, Платонове, Маяковском, Булгакове, Паустовском, Фадееве, Аксакове, Солоухине, Толстом, Пришвине, Джеке Лондоне, Есенине, Айтматове, Бондареве, Леонове, Руставели, Лескове, Горьком, Лосеве и всех, всех, всех. Это – наше золотое наследие. Я не назвал европейцев Гёте и Шиллера, Чапека и Кафку, китайца Конфуция, американцев Фолкнера и Борхеса – это тоже наши союзники. Все они исследовали вечные законы жизни человека.
5. Завершить я хотел бы случаем из книги Расула Гамзатова «Мой Дагестан», который произошёл с его старшим товарищем. Дагестанец сказал то, с чем согласится и русский, и украинец, и белорус, и любой нормальный человек, который воспитан в лесостепи Восточной Европы, на берегах Волги, в сибирской тайге, горах Кавказа или на побережье Ледовитого и Тихого океанов.
«Абуталиб однажды гостил в Москве. На улице ему понадобилось за чем-то обратиться к прохожему. Скорее всего — спросить, где тут базар. Случилось так, что Абуталиб попал на англичанина. Что ж, это неудивительно — на московских улицах немало иностранцев.
Англичанин не понял Абуталиба и стал переспрашивать его сначала на английском языке, потом на французском, потом на испанском и, может быть, даже на других языках.
Абуталиб же пытался объясниться с англичанином сначала по-русски, потом по-даргински, потом по-кумыкски.
Собеседники разошлись, не поняв друг друга. Один слишком культурный дагестанец, знающий два с половиной английских слова, впоследствии внушал Абуталибу:
— Вот видишь, что значит культура. Если бы ты был покультурнее, то мог бы поговорить с англичанином, понимаешь?
— Понимаю, — отвечал Абуталиб. — Только почему англичанин должен считаться культурнее меня, ведь он тоже не знал ни одного языка, на котором пробовал говорить с ним я?».
Похожие статьи:
Cui prodest? Педагогическая политология → Как с помощью Цифры меняется цивилизационный код России
Прогностика. Образование для будущего → Как победить в технологической схватке?
Cui prodest? Педагогическая политология → О педагогическом троцкизме
Главшкола → Как прищурились любимые глаза
Прогностика. Образование для будущего → Оператор цифрового образования
Новые фото
Лучшие фото
