Людвик Свобода. От Бузулука до Праги:
Пер. с чешск. – М.: Воениздат, 1984. – 368 с.

За границей

1. Роковой год измены

Еще и сегодня нередко можно слышать вопрос: могли ли мы в 1938 году защитить Республику от агрессии Гитлера, в тот момент, когда немецкие войска уже оккупировали Австрию, а французское правительство, уклонившись от выполнения франко-чехословацкого договора, с молчаливого согласия Англии и Америки отдало Чехословакию на съедение фашизму? На этот вопрос можно ответить совершенно определенно: да, с помощью Советского Союза мы могли бы отстоять тогда нашу независимость!
После окончания второй мировой войны и освобождения Чехословакии мне довелось участвовать в Нюрнбергском процессе над гитлеровскими военными преступниками. Тогда меня особенно интересовал вопрос, каково же было в 1938 году действительное соотношение сил Чехословацкой Республики и нацистской Германии.
Бывший начальник главного штаба гитлеровских вооружейных сил генерал-фельдмаршал Кейтель на этом процессе заявил: "В период Мюнхена Германия не была подготовлена к вооруженному конфликту. Если бы в. марте 1938 года союзники позволили Чехословацкой Республике провести моби-лизацию, Гитлер не смог бы. оккупировать даже Австрию..." Другие гитлеровские министры и гене-ралы также утверждали, что внутреннее положение Германии из-за некоторых экономических трудностей было весьма сложным и Гитлер не осмелился бы напасть на Чехословакию, если бы чехословацкое правительство приняло необходимые меры для отражения агрессии. Это подтверждают и документы того периода. Вот что сообщал наш посол в Берлине президенту Бенешу: "Экономический спад еще более усилился.
Между Гитлером, генералитетом и политическими деятелями имеются серьезные разногласия. Германия стремится преодолеть экономические трудности усилением импорта. По сравнению с 1936 годом ввоз пшеницы увеличился более чем в пятнадцать раз, кукурузы в шесть раз, овса почти в сорок раз. Народ вынужден туже подтягивать пояс..."
Накануне катастрофы 19 сентября 1938 года от чехословацкого военного атташе в Берлине было получено донесение: "С полным сознанием ответственности заявляю: никаких уступок с нашей стороны, надо стоять твердо!"
А вот соотношение сил Чехословацкой Республики и Германии. В 1938 году Чехословакия имела 45 дивизий; она располагала 2 миллионами обученных солдат. Все вооруженные силы гитлеровской Германии состояли в то время из 35 пехотных, 5 танковых, 4 моторизованных, 4 легких, 3 горно-стрелковых дивизий и 1 кавалерийской бригады. Общая численность фашистского вермахта составляла 2 миллиона 200 тысяч человек. (Не надо забывать, что в связи с действием Версальского мирного договора немецкая армия почти не имела обученного резерва.) По этим данным и неспециалист может видеть, что нацисты не располагали необходимыми для наступательных операций силами.
К тому же наши пограничные укрепления были совершеннее хваленой немецкой линии Зигфрида или знаменитой французской линии Мажино. После захвата пограничных районов нацистские саперы пытались взорвать наши укрепления, но безуспешно.
Удельный вес Чехословакии на мировом рынке по продаже оружия и боеприпасов в тот период составлял 40 процентов. 10 наших крупных оборонных заводов могли ежемесячно поставлять 1600 станковых и 3000 ручных пулеметов, 130 тыс. винтовок, 7000 гранатометов, 200 орудий и сотни танков и самолетов. В сентябре 1938 года мы имели вооружение и снаряжение на 50 дивизий.
О том, какая огромная военная добыча досталась тогда противнику, частично свидетельствует при-знание, сделанное Гитлером 23 апреля 1939 года: "Хочу, чтобы вы имели хотя бы некоторое представление о почти астрономических цифрах, которые дает нам этот международный арсенал (Чехословакия. — Л.С.), расположенный в Центральной Европе. Со времени оккупации мы получили 582 самолета, 581 противотанковую пушку, 2175 орудий всех калибров, 735 минометов, 468 тяжелых танков, 43 тыс. 876 пулеметов, 114 тыс. пистолетов. 1 миллион 20 тыс. винтовок, 3 миллиона гранат и огромное количество боеприпасов..."
Эти данные наглядно подтверждают, что мы не были безоружными. Мы не были также и в одиночестве, как это внушали народу предатели из нашей буржуазии. Правда, Франция и Великобритания под давлением правительства США не раз отказывались от своих союзнических обязательств. Отда-вая Гитлеру Чехословакию, они тем самым якобы сохраняли мир. Так, по крайней мере, эти страны заявляли официально. На самом же деле они просто открывали Гитлеру путь на восток против Советского Союза, который был для них как бельмо на глазу.
Англия и США во многом способствовали возрождению экономического и военного потенциала Германии. При их прямом попустительстве Гитлер овладел почти всей Европой и использовал экономические и людские ресурсы оккупированных стран для создания огромной военной машины. Впоследствии он направил ее против Советского Союза. Всего этого не было бы, если бы правительства западных капиталистических стран в 1938-1939 годах не отвергли многочисленных предложений Советского Союза о принятии решительных мер по пресечению гитлеровской агрессии!
Нет, в 1938 году мы не были одиноки и не были брошены на произвол судьбы. И тогда нас бескорыстно поддерживал Советский Союз. Советское правительство заверило президента Бенеша, что оно выполнит союзнические обязательства и придет на помощь Чехословакии даже в том случае, если Франция не сохранит верность франко-чехословацкому договору.
Правительство СССР заявило, что Красная Армия немедленно придет на помощь Чехословакии даже в том случае, если панская Польша и королевская Румыния откажутся пропустить советские войска через свою территорию. На границах этих стран Советское правительство сосредоточило 130 дивизий и свыше 5000 самолетов. В Прагу были направлены авиационные специалисты и офицеры ВВС для руководства переброской авиационных парашютно-десантных частей Красной Армии.
Но клика Бенеша не была заинтересована в помощи со стороны СССР. Бенеш не обратился к Советскому Союзу за помощью в соответствии с имевшимся договором, который он, будучи министром иностранных дел, лично подписал 16 мая 1935 года. Более того, эта помощь не была принята, когда Советский Союз предложил ее.
Хотя военная помощь, предложенная Советским Союзом Чехословакии, ни в коей мере не угрожала внутреннему строю нашей страны, она пугала Бенеша больше, чем Гитлера. В этой бескорыстной помощи он увидел опасность "большевизации" Чехословакии. "Я не могу взять на себя ответствен-ность и пустить большевиков в Европу..." — заявил он перед тем, как сложить с себя полномочия пре-зидента. Не обратился Бенеш и к Лиге Наций. В написанных позднее мемуарах он объясняет это своим нежеланием вмешиваться в ход событий. Однако спустя пять лет ему все-таки пришлось приехать в Москву, чтобы присутствовать при подписании нового договора с тем же самым большевистским правительством. Но к тому времени от рук гитлеровских палачей уже пало 200 тыс. чехов и словаков, а к концу войны эта цифра достигла 360 тыс. человек. Наши жертвы не были бы столь велики, если бы в сентябре 1938 года нацистская третья империя получила должный отпор. И ответственность за это лежит целиком и полностью на Бенеше, чью вину перед народом не сотрет даже время.
Именно Бенеш выпросил у французского и английского правительств соответствующие ноты, в которых в ультимативной форме было высказано требование передать чехословацкие пограничные области Гитлеру. А чтобы не допустить выступления возмущенных народных масс в критические сентябрьские дни, он назначил главой правительства вместо крупного помещика Годжи генерала Сыровы.
Народ воспринял это назначение с одобрением; "Солдат встал во главе правительства, — говорили в народе. — Этот без боя не сдаст Республику Гитлеру!"
Президент объявил всеобщую мобилизацию — она прошла блестяще. Через несколько часов после объявления приказа о мобилизации армия заняла укрепления вдоль границ. Она была готова совместно с народом защищать родную землю от коричневой чумы (часть войск была уже сосредоточена на границе с Германией после частичной мобилизации в мае 1938 года) и принести во имя свободы любые жертвы.
И вдруг граждане нашей Республики услышали по радио сообщение генерала Сыровы, сделанное им от имени президента и верховного главнокомандующего. Он объявил, что сопротивление превосходящим силам противника бесполезно и что он, как глава правительства, не поведет народ на бойню!
Это заявление он повторил в Пражском Кремле перед 10 тыс. жителей Праги. Однако мы уже знаем, что генерал Сыровы сознательно обманывал народ, когда говорил о подавляющем превосходстве противника. Действительно, превосходство в силах было, но не на стороне фашистской Германии, а на стороне Чехословакии. Фактическое соотношение сил — 175 чехословацких и советских дивизий против 51 гитлеровских — было хорошо известно не только президенту Бенешу, но и генералу Сыровы — главе правительства, военному специалисту.
29 сентября 1938 года генерал армии Л. Крейчи решительно заявил, что если правительство примет условия Мюнхенского соглашения, то он лично и вся армия отвергнут их, границы не будут открыты врагу и Гитлер получит отпор! Тогда президент Бенеш вызвал генерала Крейчи в Прагу и убедил его в необходимости принять условия Мюнхенского соглашения. 30 сентября 1938 года генерал Крейчи отдал армии приказ открыть границы и отойти из пограничных районов.
Собравшиеся в штабе главнокомандующего высшие офицеры с нетерпением ожидали результата переговоров Бенеша и Крейчи. Когда же стало известно, что и Крейчи изменил, начальник оперативного отдела полковник Птак (казнен во время оккупации) обратился к присутствующим, призывая кого-нибудь из них взять на себя функции главнокомандующего и организовать отпор агрессору. Полковник Птак заявил, что нового главнокомандующего поддержит не только армия, но и абсолютное большинство населения. Но, к сожалению, среди присутствовавших не нашлось ни одного волевого генерала, который решился бы в этот ответственный момент возглавить армию и защищать Республику от смертельного врага.
Так чехословацкая буржуазия завершила этот акт государственной измены.
В далеком прошлом чехословацкий народ часто страдал из-за предательства панской верхушки. И сейчас, после мюнхенского сговора, когда армия и народ были готовы к защите Республики, их снова предали все те же паны, самые высокопоставленные государственные деятели — президент и министры. И это предательство не имеет себе равных в истории Чехословакии.
Позже Бенеш созвал представителей политических партий и сообщил им о капитуляции. Единственным, кто высказал резкий протест, был Клемент Готвальд. От имени Коммунистической партии Чехословакии он заявил: "Мы не согласны с вами, господин президент. Босые и безоружные абиссинцы сопротивлялись самолетам и танкам Муссолини, а мы капитулируем. Посмотрите, как борется испанский народ! У нас превосходная армия, наш народ полон решимости бороться. Еще и сегодня мы можем показать свою силу. Еще не поздно. Мюнхенские условия не следует принимать!"
Президент Бенеш и правительство трусливого генерала Сыровы капитулировали. Они отдали народ в лапы его смертельного врага гитлеровского нацизма.
Последовало шесть кошмарных лет, более ужасных, чем в любой период средневековья. В тюрьмы были брошены лучшие сыны и дочери чешского и словацкого народов — они стали жертвами жестоких палачей.
Изучив документы 1938-1939 годов, я пришел к неопровержимым выводам. Если бы осенью 1938 года между Чехословакией и фашистской Германией вспыхнула война, мы не были бы разбиты. С помощью Советского Союза мы отстояли бы Республику. Мы предотвратили бы неисчислимые жертвы и разрушения, ведь только в гитлеровских застенках и концентрационных лагерях было убито и замучено около 360 тыс. чехов и словаков. Последствия мюнхенского сговора не закончились оккупацией чешских пограничных районов гитлеровцами. Профашистская Польша захватила Тешинскую Силезию. Фашистская Венгрия оккупировала Закарпатскую Украину, южную и восточную части Словакии. Фашистское правительство изменников словацкого народа Тиссо и Туки, созданное с помощью фашистов и с благословения их фюрера 14 марта 1939 года в Братиславе, разорвало страну на две части.
На нашу родину опустилась зловещая тьма. Наступил период тяжелой борьбы против ненавистных оккупантов. Ее возглавила Коммунистическая партия Чехословакии, смелый защитник прав трудящихся, которая своим смелым выступлением в дни мюнхенского предательства завоевала полную поддержку широких народных масс.
 

Поздно вечером 14 марта 1939 года на главной улице города Мистек, возле казармы 3-го батальона 8-го пехотного полка, резко затормозил легковой автомобиль иностранной марки. Из него выскочил человек в темном резиновом плаще. Часовой у ворот окликнул:
— Стой! Кто идет?!
Человек быстро приближался к нему.
— Стой! Стрелять буду! — предупредил часовой.
Тут неизвестный выхватил пистолет и несколько раз выстрелил. Часовой в ответ тоже выстрелил, и человек в иностранной форме рухнул на землю.
Немедленно была объявлена тревога. В казармах погас свет. Личный состав быстро построился. Один из присутствующих офицеров скомандовал:
— В ружье! Слушай мою команду!
Солдаты 3-го батальона забаррикадировались, распределили патроны и гранаты и решили стойко оборонять казарму. Они еще не знали, что случилось. Не знали того, что должны были сложить оружие и что на следующий день — 15 марта 1939 года — гитлеровский вермахт оккупирует территорию Чехии и Моравии.
Гитлер вызвал в Берлин президента Гаху и потребовал от него "ходатайства об охране чешских земель". Но сценарий фашистов оказался неточным по времени, и случилось так, что немецкие войска вступили в Остраву на несколько часов раньше, чем было подписано "ходатайство об охране". Наш генеральный штаб еще не успел разослать приказ о капитуляции. Вот почему в городе Мистек произошел бой.
Чешский гарнизон дрался неплохо: у казармы 3-го батальона было убито 18 немецких солдат. Обороняющиеся потеряли несколько человек ранеными. На предложение сложить оружие они ответили огнем и прекратили его только после того, как у них кончились боеприпасы.
В связи с этим мне хочется привести один интересный эпизод.
В 1945 году президент Бенеш приехал в Остраву, чтобы наградить 8-й пехотный полк Чехословац-ким военным крестом 1939 года, а также вручить награды нескольким военнослужащим этого полка. Во время церемонии он заметил: "Жаль, что в 1939 году сражалось мало таких полков..."
Кого же Бенеш обвинял в том, что 15 марта Гитлеру не было оказано сопротивления? Оказывается, Гаху! Бенеш утверждал, будто сам он не мог воевать против гитлеризма в 1938 году, хотя имел для этого все возможности, тогда как Гаха, который по его вине не имел возможности предпринять что-либо, должен был сцепиться с оккупантами и защитить Чехию и Моравию.
Не менее интересно и то, что пишет доктор Бенеш по этому поводу в своих мемуарах. Он обвиняет д-ра Гаху и его министра иностранных дел д-ра Хвалковского в том, что 14 марта они проявили политическую слепоту и беспомощность, позволив Гитлеру уговорами и угрозами принудить их к от-торжению словацкой территории и дав согласие на создание "протектората Чехии и Моравии".
Далее Бенеш пишет, что Гахе следовало опереться на Польшу, Англию и Францию и защитить родину. Сам он будто бы рассчитывал на это и даже допускал временный выезд правительства за границу.
В книге "Шесть лет изгнания и второй мировой войны" Бенеш пишет: "… Когда-нибудь все станет известно, и наши действия до Мюнхена и в кризисный сентябрь 1938 года снискают нам честь и уважение… После победоносной войны они войдут в историю и будут служить источником большой моральной силы для всего нашего государства и народа".
Я не хочу выносить Бенешу приговор — это право принадлежит нашему народу и истории, — но считаю, что его предательство останется в веках как одно из самых позорных деяний, тогда как единство, самоотверженность и беспримерные героические подвиги нашего народа, навсегда овеянные бессмертной славой, будут воодушевлять новые поколения.
В момент вторжения гитлеровских войск я командовал запасным батальоном 3-го пехотного полка имени Яна Жижки в Кромержиже. Утром 15 марта пришло распоряжение немедленно сжечь все мобилизационные планы, секретные приказы и другие документы.
Оккупанты появились у нас во второй половине дня. Это была моторизованная часть. Несколько офицеров прибыло в штаб, а их подчиненные заняли казармы. Первое, что потребовали немцы, — это мобилизационные планы и списки коммунистов. Мы ответили, что все документы уничтожены. Списки коммунистов сжег еще раньше офицер Зелинка.
Нацистские офицеры осмотрели склады с оружием, но прием их отложили до следующего дня. Этим воспользовались наши унтер-офицеры. В ночь на 16 марта они выбросили из окон часть стрелкового оружия и затем спрятали его в одном из крестьянских дворов в Минювках, где проживал офицер нашего штаба. Всего было спрятано 27 ручных пулеметов.
В дальнейшем мы неоднократно приобретали оружие для создаваемой нами подпольной группы, причем весьма любопытным способом. Пока какая-то часть чехословацкого оружия не была вывезена в Германию, рядовые немецкие солдаты сами продавали нам его. Так, за ручной пулемет они бра-ли 300 чехословацких крон, за станковый пулемет — до 500 крон.
Полк наш расформировали в несколько дней. Печальное время. Было тяжело от одной мысли, что все наше военное имущество мы должны без боя отдать врагу.
Приступило к работе гестапо. В первую очередь арестовали коммунистов. Для оказания помощи семьям арестованных патриотов в короткий срок была создана группа, которая организовала сбор средств среди зажиточных кромержижских граждан и в учреждениях. Этой работой вплоть до ареста руководил товарищ Ладислав Кафка. Много и успешно потрудились при сборе средств для семей арестованных товарищи Магда Грегрова, Густав Резнер и Вилем Шмида.
Члены нашей группы наладили производство ручных гранат. Специалистом-химиком у нас был учитель Дворжачек из Ивановна, он доставал взрывчатку у остравских горняков.
В районе Кромержижа офицер Зелинка организовал из бывших офицеров, унтер-офицеров и солдат подпольные отделения, взводы и роты. Они были построены по системе троек, чтобы в случае ареста того или иного участника оккупанты не уничтожили всю сеть.
Еще до того как подчиненные мне офицеры перешли на гражданское положение, я созвал их и сказал:
— Здесь нам уже нечего делать. Рано или поздно нас репрессируют. Мы имеем возможность продолжать борьбу за границей!
Забегая вперед, скажу, что многие последовали моему совету и вскоре бежали в Польшу. Встретились мы в Кракове.
В 1936-1939 годах я был начальником курсов по подготовке офицеров и унтер-офицеров запаса, проживающих в районах Кромержижа, Койетина и Злина. Уже в первые дни оккупации многие из слушателей этих курсов приезжали ко мне с одним и тем же вопросом: что делать?
— Так долго продолжаться не может, — говорил я им. — Рано или поздно начнется решительная борьба против оккупантов, хотя сейчас и трудно сказать, когда и как. Большинство военнослужащих бегут за границу, а вы должны заменить их здесь и в нужный час помочь при формировании воинских частей для борьбы с оккупантами.
В Кромержиже мы создали подпольную организацию, в задачу которой входил сбор сведений о действиях оккупантов и пересылке этих сведений за границу.
Из сообщений печати стало известно, что в Кракове при активной поддержке нашего консула собираются чехословацкие граждане, бежавшие из оккупированных областей Чехословакии. Число переходов через польскую границу увеличилось.
Все чехословацкие офицеры, имеющие не менее десяти лет выслуги, по распоряжению немецкого командования были немедленно уволены из армии. Нам предстояло пройти переподготовку на специальных курсах, а затем поступить на работу в различные учреждения или предприятия. Я избрал курсы в Праге, готовившие специалистов по производству уксуса. Это должно было облегчить мне передвижение по стране.
Уже тогда я твердо решил бежать за границу, но не знал только, как сказать об этом семье. Наконец я решился поговорить с женой. Ее ответ меня успокоил.
— Ты все хорошо взвесил и сам видишь, что оставаться тебе нельзя. В последнее время ты все равно не живешь с нами. Переходи границу, пока есть возможность, а за нас не беспокойся. О детях я позабочусь, они уже подросли. Как-нибудь проживем. Может быть, это продлится недолго.
Словно тяжелый груз спал с моего сердца. Я стал интенсивнее разыскивать людей, организовывающих переходы в Польшу. От одного знакомого из Жалковиц, который вел подпольную работу в Остраве, я получил адрес и пароль.
В субботу 3 июня 1939 года я простился с семьей. Детям, четырнадцатилетней Зое и шестнадцати-летнему Миреку, я сказал, что еду на курсы в Прагу; это была версия и для гестапо на случай, если бы оно что-нибудь пронюхало.
С одним из офицеров 14-й дивизии мы приехали в Остраву. Там из телефонной будки я позвонил в управление горнозаводской компании и попросил к телефону Мартинека. На его вопрос, в чем дело, я ответил условно: "Хотел бы переговорить относительно торговли с Индией". Мартинек предложил мне навестить его.
В коридоре управления горнозаводской компании мы увидели мужчину, он немедленно провел нас в канцелярию к Мартинеку.
— Приветствую вас, господин генерал! — сказал мне человек, представившийся как Владимир Мартинек.
Я очень удивился и смущенно объяснил, что я не генерал, а подполковник Свобода, и полез в карман за офицерским удостоверением. Мартинек побледнел и беспомощно взглянул на человека, стоявшего у двери. Тот быстро сунул руку в карман, очевидно, за пистолетом. Он был готов немедленно вмешаться.
Недоразумение произошло, потому что пароль для перехода границы был подготовлен для генерала Ингра, но об этом я узнал значительно позже. Владимир Мартинек и Рудольф Кучера недавно узнали, что гестапо пытается раскрыть их сеть. Поэтому меня и моего спутника они приняли за агентов-провокаторов.
Обстановка несколько разрядилась, когда я предъявил Мартинеку свое удостоверение. Просмотрев его, он воскликнул:
— Я ведь тоже из Кромержижа!
Затем он позвонил по телефону и сказал кому-то, что приехал тесть с дядей. Нам Мартинек предложил отправиться в кафе "Европа".
В кафе мы заняли столик и заказали кофе. Немного спустя к нам подсели два подпольных работника и коротко сообщили, что переход через польскую границу пока невозможен. Следующая встреча была назначена на понедельник 5 июня в 10 часов вечера. Я с нетерпением ожидал понедельника. Наконец наступил этот решающий день, и я отправился на вокзал.
Бесконечно долго тянулись минуты до 10 часов вечера. Владимир Мартинек и Рудольф Кучера пришли вовремя. У них уже был подготовлен легковой автомобиль. По дороге к Кунчицам они признались, что эти два дня им потребовались, чтобы проверить нас.
В Кунчицах мы были представлены одному железнодорожнику, который проинструктировал нас и обменял наши кроны на польские злотые. В 22.30 поезд тронулся. Мы ехали в будке товарного вагона до станции Шенов, последней станции на территории протектората. В 23 часа прибыли на место.
Согласно инструкции мы выпрыгнули из будки и спрятались за вагонами поезда, стоявшего на соседнем неосвещенном пути, с волнением ожидая, когда раздадутся шаги кованых сапог немецких пограничников. Неожиданно показался человек в форме чешского чиновника. Он шел прямо к нам. Неужели предательство?
— Не бойтесь! — услышали мы. — Проверки не будет. Немцы перепились по поводу получения дочерью начальника станции аттестата зрелости.
Мы с облегчением вздохнули…