Итак, в старших классах будет новый учебник истории. Он создан под редакцией помощника президента г-на Мединского. Под редакцией — следовательно, были авторы. Но кто они? Почему их спрятали? Почему у них тайно отняли право на известность? Почему сделали их, как говорится, литературными рабами? Некрасиво.
Продолжим после того, что сказал профессор истории Владимир Блохин. Причём, заметьте, профессор дипломатично ушёл от обсуждения учебника как такового и сделал акцент на сути преподавания истории в школе:
https://otr-online.ru/programmy/segodnya-v-rossii/novyy-uchebnik-istorii-70726.html
Гражданский пафос профессора Блохина разделяю полностью. Но… это было правильно… год назад… пять лет… десять лет назад… тридцать лет назад… И ещё тридцать лет пройдёт, пока не появится новый Карамзин. Что же такого происходит, что мы скользим на месте, а годы, ах, эти годы вечно спешат и не вернутся назад?
На самом деле вопрос технологичен. Составные операции этой технологии ясны. Нарушены операции — перебита технология — нет заданного результата. В этом смысле подготовка хорошего учебника истории ничем не отличается от… Специальной военной операции. В её начале были нарушены ключевые элементы военной науки (читай: технологии), что привело к досадным военным поражениями — независимо от героизма наших воинов, точнее, благодаря ему частично исправленным. Главный начальник планирует операцию — он не должен допускать военных ошибок — они дорого обходятся. Про учебник истории можно сказать то же.
1. Кто начальник учебника? Начальник в бытность министром культуры торжественно размещал в Ленинграде памятную доску в честь финнского маршала Маннергейма, который Ленинград убивал. За подобную вещь школьника Колю из Уренгоя затравили во всех федеральных СМИ. По поводу докторской диссертации начальника упрекали в большом объёме плагиата, и тот как-то неубедительно оправдывался. Я не могу доверять учебнику истории под таким началом.
2. Кстати, об учителях. И, кстати, о технологии результата. Качество образовательного процесса целиком определяется учителем. Даже если у того совсем нет никакого учебника, образовательный процесс — будет. Будет — прекрасный урок. В "Доживём до понедельника" Илья Семёнович Мельников дал прекрасный (воспитательный!) урок — помимо учебника истории, в котором про главное было "всего 16 строчек". Что-то учителю "дать" можно, но не нужно его — опекать. Вообще запретить "опеку над учителем" (в любой форме: советской или "демократической"). Под угрозой выговора начальнику, который нередко бывает просто неумным человеком. Не надо думать про учителей, что они — инвалиды, к которым нужно приставить доктора. Подумайте, управленцы, об эффективной форме обратной связи с учителем.
А… а… а как же контролировать? Да очень просто.
3. Освободить личное время для самообразования. Обеспечить достойную заработную плату. Не опекать, а помогать, если нужно. Учитель почувствует себя "уважаемым человеком", человеком с достоинством. А такой человек не сможет ловчить и обманывать. Это — часть технологии. Без этого никак, никакой учебник ничего не исправит. Школьники кончают жизнь самоубийством (а цифры тяжёлые) не по причине плохого учебника истории. Не нужно в этом вопросе ложных фантазий.
4. Так что с "новым" учебником истории? Его редактор — продюсер. А учебное книгоиздание всегда было заманчивым бизнесом: огромные тиражи, обеспеченные госбюджетом. И на этот "новый" учебник я смотрю как на "новый" бизнес-проект, под который подвели "идеологическую базу". Огород городить не из чего: всегда (всегда!) от учителя истории требовалась связь исторического материала с актуальной повесткой дня, на каждом уроке. Если он это делает, что ему "новый" учебник? Но проект делал продюсер, а продюсеру нужен пиар.
5. Что касается учителя истории и СВО. Тот, кто внимательно следит за ходом событий, сам найдёт в классе самые нужные и самые точные слова. Ложный громкий пафос при разговоре на святые темы равен предательству. Имеется прямая связь с государственной идеологией. Нас вводят в заблуждение (или заблуждаются сами), когда говорят, что в России после "демократической революции 1991-1993 годов" не было идеологии и теперь, мол, пришло время её сформулировать. Да, идеология, точнее, государственная идеология была запрещена в Конституции. Но на деле она была и проводилась самым революционным образом — идеология либерализма в американском толковании. Это было и в реальной политике, и в учебниках, и от учителей требовали превозносить одно и одних и очернять другое и других. Всё очень и очень чётко. Кто не согласен — свободен на улице. Нынче всуе произносятся те идеологические слова и понятия, которые ещё вчера были ругательными, а модные вчера стали ругательными сегодня. При этом власть — та же. Бенефициары идеологических проектов — те же. Их моральная сторона сомнительна. И всегда то, что делается, называется ими "государственной политикой" для прикрытия. Если учитель хочет оставаться честным и стремится стоять на почве исторического и политического анализа, о чём он должен говорить в классе?
Полного текста учебника ещё не видели, но, судя по редактору, рассказ о СВО будет "причёсанным". Но это уже — не история, не изучение — истории. Это пропаганда. В период СВО и в ходе её подготоки были допущены грубые стратегические ошибки, которые вылились в жертвы. Ошибки надо изучать — для недопущения в будущем. Игнорирование ошибок — умаление подвига солдата и офицера, которые их исправляет на поле боя своей кровью.
Эти ошибки уже известны: о них говорят военные эксперты и на ТВ, и в Сети. Замолчать их не получится. Поэтому если молчать о них в учебнике, будет следующее. Учитель в классе скажет: " Мы изучаем раздел об СВО. Там написана правда. Но не вся. Для полной картины необходимо сказать об ошибках". Или сами ребята зададут ему "неудобные" вопросы. Или выразять прямой протест. Я не фантазирую — такие случаи уже есть. Пусть "ответственный редактор" сам придёт в класс и посмотрит ребятам в глаза.
Как вы думаете, что мы воспитываем, когда лицемерим?
И каким бывает общество, в котором двойная мораль — норма?