***
Считали: все дело в строе,
И переменили строй,
И стали беднее втрое
И злее, само собой.
 
Считали: все дело в цели,
И хоть изменили цель,
Она, как была доселе,
За тридевятью земель.
 
Считали: все дело в средствах,
Когда же дошли до средств,
Прибавилось повсеместно
Мошенничества и зверств.
 
Меняли шило на мыло
И собственность на права,
А необходимо было
Себя поменять сперва.
       

       РАЗГОВОР

Давай поговори со мною,
Но не про то, что на слуху,
Давай про самое такое
Поговорим как на духу!
 
Поговори со мною, Дашка,
Без выкриков, без долгих слез,
А то тревожно мне и тяжко,
Что мы не говорим всерьез.
 
Поговори со мной немного
И понемногу приоткрой
Нелегкой жизни подоплеку,
Неопытной и молодой.
 
Себя готовя в медицину,
А значит, к зренью изнутри,
Поговори про сердцевину,
О шелухе не говори.
 
Поговори со мною, дочка,
Про темь души — бездонный склад,
В котором каждый — одиночка...
Про что ни с кем не говорят.


ГДЕ МАЛИНА, ТАМ КРАПИВА...

Где малина, там крапива,
Будто изуверство...
Всю мне юность отравило
Двух кустов соседство.
 
Без крапивы нет малины,
Жить не могут розно,
И одна к другой манила,
Чтоб обжечь нарочно.
 
Разум был не в силах вынесть
И считал дремотно:
Либо здесь несправедливость,
Либо грех просмотра.
 
Лишь внезапно, через годы,
Словно в пароксизме,
Понял замысел природы,
Отраженный в жизни.
 
И малина, и крапива,
И витье их веток
Дух и душу укрепило,
Жаль, что напоследок.

НЕЗАДАЧА

Кто не мастер — несчастен
И удачи лишен.
К жизни он непричастен,
От нее отрешен.
 
Неспокойно, негордо
Ходит он по земле,
Потому что при ком-то,
А не сам по себе.
 
А уж бед и напастей
Нипочем не избыть,
Как возжаждет немастер
Вдруг за мастера слыть...
 
Не от той ли причины
Полпланеты встрясло?!
А ведь все получил бы,
Возлюбя ремесло,—
 
Трезвость веры и мысли,
Повседневную высь.
И бессмертье при жизни,
И посмертную жизнь.
 
Только жаждет он снова
Не добра, а вранья,
И рыдает в нем злоба,
Как мотор без ремня.

СЛЕПЕЦ

Что такое родина —
Город или дом?
Много понастроено
В городе моем.
 
Здесь не встретишь бедного
Странного слепца —
Офицера белого,
Красного спеца.
 
Он, понурив голову,
У Днепра сидел.
Сизый с полуголоду,
Горбился, сивел.
 
Выли экскаваторы,
Пятилетка шла,
Он свое выкладывал,
Детство мне круша.
 
...Вот состарюсь. Начисто
Зренье изведу
И заместо зрячести
Смелость обрету.
 
Обопрусь на палочку,
Покорюсь судьбе,
Возле дома лавочку
Приищу себе.
 
Наскребу с три короба
Истины крутой...
Племя незнакомое,
Посиди со мной.
 
Родина — не родина,
А одно жилье,
Если захоронено
Слово про нее.
 
Но не все потеряно,
Если сели днем
На скамье под деревом
Слепенький с дитем.

СОБАКА ПОДЛЕЦА

В поселке под Москвою,
Где дачам нет конца,
Заходится от вою
Собака подлеца.
 
Ей не угомониться,
Не ест она, не спит...
Подлец лежит в больнице,
Кондратием разбит.
 
Не мелкий бес, а дьявол!
В лихие времена
Кровавый бал он правил,
Как полный сатана...
 
Все так... А вот, однако,
Не знаю почему,
Несчастная собака
Тоскует по нему.
 
Какою мерой мерить
Судьбу и суть свою?
И почему не верить
Безгрешному зверью?
 
И что мы, в общем, значим?
Мне черт-те сколько лет —
Ни дачи, ни удачи,
Собаки даже нет.
 
А вроде жил не праздно,
Не знал без строчки дня,
И не подлец. А разве
Любили так меня?
 
...Пес лает до упаду —
Хоть кайся, хоть реви,
Хоть сочини балладу
О странностях любви.

КОРНИ

Надо бы жить попроворней,
Строгость меня извела:
Взял — разменялся на корни,
И ни листвы, ни ствола.
 
Зряшно, подземно и слепо,
Все свое пряча внутри,
Маюсь без краюшка неба
И без полоски зари.
 
Жизнь ты моя нутряная,
Что же ведешь в никуда,
Роешь, меня зарывая?
Корень — он вроде крота.
 
Может, и мог бы покорно
Деревцем чахлым цвести,
Да разменялся на корни —
И ни ствола, ни листвы.
 
Что это — страх или подвиг?
Точный расчет или бред?
...А на земле и не помнят:
Помер такой или нет.

БОЛЬШИЕ БАТАЛЬОНЫ
                  Бог на стороне больших
                  батальонов (Вольтер)
 
Они во всем едины,
Они не разделены,
Они непобедимы,
Большие батальоны.
 
Они идут, большие,
Всех шире и всех дальше.
Не сбившись, не сфальшивя:
У силы нету фальши.
 
Хоть сила немудрена,
За нею власть и право.
Большие батальоны
Всевышнему по нраву,
 
И обретает имя
В их грохоте эпоха,
И хорошо быть с ними,
А против них быть плохо.
 
Но всю любовь и веру
Все ж отдал я не богу,
А только офицеру,
Который шел  не в ногу.
 
СПОР

В спор не надобно кидаться,
Без него поймёшь:
Родина и государство –
Не одно и то ж.

Присягнув гербу и флагу,
Не затянешь гимн
И в атаку, и на плаху
Не пойдёшь с таким.

Родина – любовь и память,
Проза, стих и песнь…
Много мог ещё добавить,
Места нету здесь.

А ещё – овраг и поле,
Роща и река,
А ещё – тоска и воля,
Воля да тоска.

Только больше неохота
Зря словами трясть.
Родина – всегда свобода,
Государство – власть.      

ДОЖДЬ

По березам,  по кленам, по соснам
Хлещет с умыслом дождь-лиходей.
Жалко всех — жалко юных и взрослых
И по-новому жалко детей.

Нам-то что? Мы, хлебнув лихолетья,
И Чернобыли пережуем...
Только горестно думать, что детям
Никогда не гулять под дождем.

А ведь сам, капюшон нахлобучив,
Капли жадно сжимая в горсти,
На дожде подрастал и до тучи
Собирался еще дорасти...

Что же мы за добро сотворили,
Что и дождь нам уже не к добру
И как будто бы в тюрьмы — в квартиры
Затворили свою детвору?

Больно мы о себе возомнили,
И теперь от крутни-беготни
Мы хитрее библейского змия
И беспомощнее ребятни.

Дождь идет — и к чему долголетье?!
Наше время уже истекло.
Потихоньку уходим, а дети
Упираются лбами в стекло.

МУЗЫКА

В глуши лесной играют Баха
(Не на рояле — клавесине!),
И старый Бах встает из праха —
И снова в славе, снова в силе.

Звучит средь хвои неземная —
Не знаю — фуга ли, соната,
А наша глухомань лесная
Уверена, что так и надо.

Сквозь ветки до небесной тверди
Воскресшие доходят звуки,
Не это ли и есть бессмертье,
Преодоленье смертной муки,

Преодоленье притяженья
Земли, и времени, и долга?..
И замер я от приближенья
ПолЁта, волшебства, восторга!

За стенкою играют Баха,
И радости моей нет краю,
И взмокла на спине рубаха,
Как будто это я играю,

Как будто я уже причислен —
От музыки окрепший духом! —
К высоким самым, самым чистым
Надеждам, помыслам и звукам.

Гоняет старость и усталость
Бах, заиграв на клавесине.

Такие чудеса остались
Лишь в решете и лишь в России.

УЛЫБКА

«Неулыбы вы, неулыбы!» —
Упрекают с улыбкой нас.
Отмахнуться еще могли бы,
Да никак не смолкает глас.

Значит, впрямь был изъян допущен
Где-то во глубине веков,
И, шаля, напускался Пушкин
На поэтов и ямщиков.

Что же это мы, в самом деле,
От безмерных своих причин
Прежде хоть заунывно пели,
А теперь, замрачнев, молчим?

Ну-ка, голову выше быта,
Выше ненависти-тоски,
Все претензии и обиды
Встретим весело, по-мужски!

Не для славы исправим нравы,
А за нравами — времена!
Будем радостны, если  правы,
Это неправота мрачна!

В лихолетий, в круговерти
За улыбку давай держись —
Пусть она не сулит бессмертья,
Но зато облегчает жизнь;

Упрощает твою задачу —
Потому и веселым будь.
Улыбайся вовсю!
                            Иначе
Никому не укажешь путь.

ГИТАРА
                                 Б. О.

Музыки не было, а была
Вместо нее — гитара,
Песнею за душу нас брала,
За сердце нас хватала.

И шансонье был немолодым,
Хоть молодым — дорога,
Но изо всех только он один
Лириком был от бога.

Пели одни под шейк и брейк-данс
И под оркестр другие,
А вот с гитары на нас лилась
Чистая ностальгия.

Был этот голос словно судьба,
Словно бы откровенье,
Нас он жалел и жалел себя,
А заодно и время.

Пел свое, времени вопреки,
И от его гитары
Все мы, усталые старики,
Все же еще не стары.

СТАРОСТЬ

Старость — странность, как Зазеркалье,
Как четвертое измеренье,
Как материи иссяканье
И параметров измененье.

Так и тянет обратно в детство
Всякой сладостью начиняться,
Детективами наглядеться,
Телевизором начитаться.

Что ж, погодки и однолетки,
Пухнут вены и стынут жилы,
И успехи на редкость редки,
Но покуда живем и живы,

Не насытится око зреньем,
Не насытится ухо слухом,
Не насытится угрызеньем
Память сердца, а дело — духом.

       
ДОСТАЕТСЯ, НАВЕРНО, НЕ ПРОСТО...

Достается, наверно, непросто
С болью горькой, острей, чем зубной,
Это высшее в мире геройство
Быть собой и остаться собой.
 
Устоять средь потока и ветра,
Не рыдать, что скисают друзья,
И не славить, где ругань запретна,
Не ругать там, где славить нельзя.
 
Потому в обыденщине душной,
Где слиняли и ангел и черт,
Я был счастлив и горд вашей дружбой,
Убежденьями вашими тверд.
 
И хотелось мне больше покоя,
Больше славы в огромной стране,
Чтобы кто-нибудь тоже такое
Мог потом написать обо мне.

Из последних стихов поэта:

                           ПРОЛОГ
       
       Не итогом, а только прологом
       Оказались и жизнь, и судьба.
       Убежавшим с уроков пророком
       До сих пор ощущаю себя.
       
       Правда, напрочь изношено тело,
       А другого — увы! — не дано,
       Но беспечности нету предела
       И доверчивости — заодно.
       
       Что томило меня, то осталось
       Полстолетья с довеском спустя…
       Перед миром я — рухлядь и старец,
       Перед словом — все то же дитя.
       2001
       
                      ЯРМАРКА
      
       Ехал на ярмарку ухарь-купец,
       Рядом лихие напарники,
       Ухарь-купец, удалой молодец,
       Ехал покуда не с ярмарки.
       Ехал туда, куда сила влекла.
       Погарцевал меж палатками,
       Меж балаганов куражил слегка
       И меж цветными прилавками.
       
       Ехал по ярмарке ухарь-купец,
       Рядом с ним легкая паника,
       Ехал купец — и всей сказке конец:
       Долго не тянется ярмарка.
       
       Ухарь-купец, не спеши, погоди…
       Радостного и веселого
       Много в пути, если всё впереди,
       Худо в другую гнать сторону.
       2001
       
       ПРОИСХОЖДЕНИЕ
       
       Аристократы, древние греки,
       Храмы и статуи — это не мы.
       Мы человеки, полукалеки,
       Мы для сумы, а верней — для тюрьмы.
       
       С суши на море, с моря на сушу
       Нас не тащил хитрозадый Улисс.
       Не бороздить нам Эгейскую лужу
       И не царить средь всемирных кулис.
       
       Нам безразлично, что вешать на древко,
       Вытащив нож, толковать по душам…
       Вождь и пророк у нас каторжный Федька,
       И предводитель наш из каторжан.
       2001
       
       ЭПОХА
      
       Не различу, прекрасна ли, убога,
       Не разберу, слаба или сильна,
       Да только это не моя эпоха,
       И это вовсе не моя страна.
       
       Та и другая будто неживая,
       Куда живей кладбищенский покой,
       С того и оставаться не желаю
       В другой эпохе и в стране другой…
       2001
       
       СВЕТ ОТ ЛАМПЫ
      
       Свет от лампы — отнюдь не коварный —
       Не назвать мне «прости и прощай»…
       Маловаттный, к тому ж прикроватный,
       Он приносит не только печаль.
       
       Не проходит ознобом по коже,
       Он ведь — успокоение весь,
       В нем всего и милей, и дороже,
       Что со мной он и полностью здесь.
       
       Всё, как есть, перепуталось ныне,
       И недели длинней, чем года,
       И сильней, и тревожней, родные,
       Я люблю вас, от вас уходя.
       2001
       
Библиография
1.     Корнилов В. Собрание сочинений: В 2 тт. – М.: Издательский дом "Хроникер", 2004.
2.    Корнилов В. Приложения// http://www.imwerden.info/belousenko/books/Kornilov/kornilov_prilozheniya.htm

Похожие статьи:

Пикейные жилеты считают → Лидеры крымских татар. Диана Кади

Золотая библиотека → Леонид Филатов. Глаза темны от любви

Авторский урок "haute couture" → Галина Михеева. Как не оказаться на "дне"?

Аристократы. Судьба человека → "Человек, влюблённый в Сахалин". Игорь Николаев