У журналиста местной газеты Пенькова обнаружилась зарубежная недвижимость. Причём обнаружилась как-то само собой. Он даже сам об этом не знал. А вместе с недвижимостью - и гражданство, что его лично очень сильно удивило. "Кому это выгодно? - рассуждал сельский идеолог, трясясь по дорогам региона в архивном уазике. - Может быть, тётушка какая была или сам по пьяной лавочке?".
Однако, ни то, ни другое не проходило: такое могло произойти только при ясной памяти и здравом уме. Везде стояли подписи. И однажды он был даже избирателем местного вождя, поскольку вожди в той дальней стране демократически избираются. Страна-то, так говоря, не бог весть какая: остров, даже бананы на нём не растут, да и говорят там не по-русски и нашенских газет не читают. Потому Пенькова там никто и не знает, а узнал, скорее, кто-то из своих. Предатель. Завистник.
"И чего я в соседнюю область так часто мотался на рыбалку? - рассуждал идеолог Пеньков, стоя в русском поле и осматривая широкую ниву. Обошёлся бы без рыбы. А теперь, вот, рухнула моя карьера, и не видать мне места заместителя главреда".
И печально Пенькову особенно от того, что Главный сам имел усадебку на океане, только умнее оказался - оформил её на первую жену, с которой, правда, продолжает встречаться, но как бы уже не с женой, а так, как свободные люди. Но Главный тоже злой. Его тоже спрашивают, почему он не сказал, что у Пенькова иностранное подданство? Хорошо, что хоть всё законно.
Тут ещё один писака из соседней газеты предложил покаяться и отказаться. Ну, свихнулся мужик. Сам - гражданин трёх стран, что в селе делает? Может, агент? Точно - агент. Надо про него журналистское расследование провести. Д и про Главного".
И с этой стратегической мыслью Пеньков сел на уазик и покатил по пыльной полевой дороге к горизонту, поскольку село его было за горизонтом.
Едет он по полю, а навстречу ему почтальон, рукой машет, стой, мол:
- Высокий привет тебе, Пеньков, от трудящихся масс, вот тебе письма.
Взял Пеньков белые конверты с гашёными марками, распечатал. Стал читать. А люди пишут: не отчаивайся, друг, у нас почти каждый идеолог имеет дом за рубежами великой родины, кто на полуострове, а кто и на острове. Всем трудно.
Воодушевился Пеньков, что не один он такой, а массовое явление.
Приехал домой и лёг спать. И спал он после перенесённых переживаний как новорожденный, только не мёртвым сном, а сном человека, выполнившего свой долг.